Забастовка рабочих Рублёвской насосной станции в 1905 году. Воспоминания В.Ф.Джунковского

В.Ф.Джунковский - генерал-майор Свиты, московский губернатор в 1905-1912 гг., товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов в 1913-1915 гг.

В 1997 г. впервые опубликованы два тома его воспоминаний за 1905-1915 гг., где нашли отражение важнейшие события политической, общественной и культурной жизни России.

Описывая московские события 1905 года, автор рассказывает и о забастовке рабочих Рублёвской насосной станции.

3 октября на митинге в Военно-медицинской академии в Петербурге рабочими был решен вопрос о политической всеобщей забастовке, после чего забастовка начала охватывать всю железнодорожную сеть. Забастовочное движение начало приостанавливать работу на фабриках, заводах, остановились трамваи, конки, стачка широкой волной охватила всю Россию.

К 10 октября в Москве забастовка была уже в полном разгаре...

Опасаясь за водопроводные сооружения, я командировал воинские части для охраны водопроводов. Москва в то время снабжалась водой из двух водоёмов — Мытищинского и Рублёвского. Оба приблизительно в 20 верстах от Москвы, но в противоположных сторонах друг от друга, поэтому для охранения целости этих сооружений приходилось, помимо пехотных частей на станциях, держать еще непрерывные конные разъезды по всей линии водопроводных сетей, 11 и 12 октября я ездил в Рублёво и Мытищи, объехав всю водопроводную сеть и лично дав соответствующие указания полиции и начальникам войсковых частей.

13 октября состоялось общее собрание служащих городской думы. Вопрос о немедленной общей забастовке прошёл единодушно, не исключая больниц и водопровода. Таким образом, малодушие городского головы князя Голицына ускорило то бедствие, которое пало, главным образом, на неимущее население столицы, когда Москва осталась без воды, а больные в больницах были брошены на произвол судьбы.

14 октября встревоженная городская управа созвала чрезвычайное заседание городской думы по поводу объявленной Рабочим правлением забастовки в больницах и на водопроводе. Городские инженеры и архитекторы, как оказалось, присоединились к забастовке, а без них, по мнению управы, возобновить действие водопровода невозможно. Главный врач Морозовской детской больницы H.H.Алексеев изобразил тот ужас, в каком находилась больница вследствие отсутствия воды, освещения, канализации.

15 октября продолжалось заседание думы. В этом заседании присутствовал Н.П.Зимин, строитель водопровода, к нему и обратились гласные, прося пособить горю и помочь пустить водопровод. Но Зимин не согласился, согласился только войти в переговоры с инженерами и рабочими и склонить их стать на работу. Делегаты от рабочих согласились пустить воду, но при непременном условии, чтобы водопровод был передан в их полное распоряжение, чтобы военная охрана была снята, но и при этом рабочие не гарантировали беспрерывную работу водопровода. Таким образом, соглашения не последовало.

Вечером 15 октября по возобновлении заседания в собрание были допущены члены Комитета по урегулированию забастовки, которые предложили пригласить товарищей немедленно приступить к работам, но с тем, чтобы в случае репрессий к бастующим рабочим и населению немедленно остановить водопровод.
На это дума постановила: 1. Принять эти заявления к сведению. 2. Допустить рабочих к работам по водопроводу. 3. Ассигновать три тысячи рублей на помощь семьям забастовавших. Это постановление явилось уже запоздавшим — на станции уже работали сапёры и нанятые мной специалисты, и, во всяком случае, я на такое не гарантирующее предложение согласиться бы не мог.

Пока в городской думе разговаривали, спорили, вносили заявления, я принимал необходимые меры к возобновлению водопровода. Все 14 число я посвятил приисканию рабочих специалистов, съездив предварительно на Рублёвскую станцию узнать, каких и сколько надо рабочих. Оказалось, что для Рублёвской станции надо 33 специалиста, для Мытищ — 19 и для Александровской водокачки — 11. К вечеру выяснилось, что на другой же день я могу иметь около 40 человек от сапёрных частей и от электрической станции дворцового ведомства. Затем благодаря инженеру Рублёвской станции я узнал, что у Бромлея на фабрике имеется инженер, хорошо знакомый с Рублёвской станцией. Я лично поехал к нему, чтобы уговорить его помочь делу. Он согласился под условием, что я его туда доставлю в карете и никто не будет знать, что он поехал.

Когда у меня всё это наметилось, то я приехал в думу и объявил, что водопровод будет пущен мерами администрации. К моему заявлению отнеслись весьма скептически, но потом, видя моё твёрдое решение, дали нужные мне необходимые данные. Все мои посещения думы обставлялись всегда так, чтобы кто-нибудь из Рабочего правления не увидел, что со мной разговаривают. Когда я потребовал от городского головы открытые листы для моих инженеров для свободного доступа ко всем сооружениям водопровода, то мне их выдали за подписью князя Голицына, но без номера и без печати и скрепы секретаря. Все время я имел дело с членом управы В.Ф.Малининым и должен отдать ему справедливость, он шел навстречу всем моим требованиям и желаниям, одно только — он боялся ко мне приходить днем и появлялся поздно вечером или ночью, когда он мог пройти незаметно.

15 утром я собрал у себя совещание инженеров и сапёров, и по обсуждении всех данных было решено: 1) принять в свое ведение Рублёвскую насосную станцию и возобновить в ней действия; 2) принять в свое ведение городскую водопроводную сеть и наблюсти за правильным ее функционированием. Что касается Мытищинской станции, то решено было её пока оставить, так как количество вёдер, которые могла давать Рублёвская станция, было достаточно для населения при нормальных условиях, а справиться с двумя станциями было трудно.

Для выполнения первой задачи тотчас после заседания выехали в Рублёво военные инженеры капитан Стерлигов и штабс-капитан Навережский, техник дворцового ведомства капитан Колонтаев, инженер завода Бромлея, машинисты и слесаря от дворцового ведомства и 6 машинистов и слесарей от сапёров. В их ведение поступили 1) Рублёвская насосная станция со всеми устройствами (рабочие были изолированы, и им за цепь воинской охраны запрещено было выходить); и 2) водопровод из Рублёва к Воробьёвскому напорному резервуару.

Для выполнения второй задачи назначен был инженер-капитан Керков, в его ведение поступили Воробьевский напорный резервуар и городская водопроводная сеть. В помощь ему было дано 6 саперов из бывших слесарей. Предстояло с таким ничтожным числом рабочих принять городскую водопроводную станцию с её чертежами и документами, могущими оказаться полезными при возобновлении действий водопровода; осмотреть Воробьёвский резервуар, убедиться в его исправности и что задвижки на водопроводе из резервуара в Москву отперты, поставить воздушники в высоких местах сети для выпуска из неё воздуха; открыть задвижку у Краснохолмского моста, где соединяется Рублёвский водопровод с Мытищинским, и в случае порчи городской сети немедленно исключать задвижки неисправных частей сети, приступая в то же время к их исправлению. Всё это требовалось сделать немедленно, чтобы к ночи пустить воду. Труд был нелёгкий, и я очень волновался, справятся ли командированные мною чины с таким сложным специальным делом.

Первое донесение я получил в тот же день к вечеру от капитана Колонтаева, которому было поручено принять всю станцию со всеми сооружениями. Заведующий Рублёвской станцией инженер Бирюков и его помощник наотрез отказались помочь указаниями для пуска машин, ссылаясь на угрозы рабочих их убить. Пары в котлах и электрическое освещение удалось дать уже в четыре с половиной часа дня 15 октября. Паровые котлы и паровые машины, а также и холодильники оказались в некоторых скрытых деталях разобранными, что было весьма искусно замаскировано. Несмотря на это, благодаря инженеру завода Бромлея, удалось всё это восстановить, но это задержало пуск воды на несколько часов. Кроме того, машины плохо шли, оказалось, что отсутствовали болтики в катарактах, они были найдены в одном из ящиков, после чего машины стали работать исправно.

Рабочие Рублёвской станции смотрели в это время из своих казарм и, как говорят, были вполне уверены, что без них не удастся пустить воду, но когда вечером 15-го сразу вся станция осветилась электричеством и запылали и дуговые фонари, осветив всю окружающую местность, они упали духом. В 5 часов утра на другой день вода показалась в Воробьёвском резервуаре, откуда мне и сообщили по телефону. Я вздохнул свободно, а то всю ночь, получая телефонные сведения, что работа не ладится, был очень встревожен.
Сначала вода стала подаваться со скоростью по 1 200 000 вёдер в сутки, так как машины еще неровно работали. 16 октября целый день вода подавалась уже по 1 500 000 вёдер, что составляло около 3/4 обычно подаваемого количества воды. В этот же день пришлось заняться чисткой всех фильтров.

Вечером 16-го состоялось собрание рабочих, на которое был приглашён заведующий станцией. Рабочие просили заведующего о допущении их к работам. Я наотрез отказал им в этом. 16 числа, после того как появилась в городе вода из Рублёвского водопровода, рабочие Мытищинской станции и Алексеевской водокачки стали на работу сами.

В этот день вечером в заседании думы было оглашено заявление: "Постановление комиссии по урегулированию забастовки о прекращении забастовки в водопроводе приведено в исполнение на Алексеевской водокачке и в Мытищах, что же касается Рублева, то работающие там сапёры воды пустить не могут, а рабочие не станут на работу до снятия сапёров. Поэтому комиссия считает необходимым настаивать на том, чтобы военная сила, как сапёры, так и войска, были удалены из помещений в Рублёве, а также и из Алексеевской водокачки, а равно и полиция должна быть удалена из всех водопроводных сооружений. Вместе с тем комиссия требует немедленного освобождения двух товарищей рабочих, арестованных 15 числа, — Конькова и Ефимова. При неудовлетворении этих требований забастовка на водопроводе возобновится". (Арестованные мной освобождены не были, и войска охраняли водопроводы еще долгое время.)

17 октября я посетил Рублёвскую станцию, осмотрел все работы, поблагодарил инженеров, сапёров и рабочих, которые действительно, не зная отдыха, самоотверженно работали с полным сознанием важности положения дела. Рабочие станции просили меня их принять для подачи заявления о готовности прекратить забастовку. Я принял делегатов и заявил им, что допущу их только тогда, когда мне будут даны гарантии, что дальнейших забастовок не будет. Рабочие ответили, что гарантии без разрешения Рабочего правления дать не могут. Я им посоветовал обсудить обстоятельства и то положение, в которое их поставило Рабочее правление, а что мне для работ они не нужны.

18 октября работа была уже вполне урегулирована, фильтры были вычищены, и подача воды была нормальная, около 3 000 000 вёдер. Вечером этого дня рабочие были у меня в Москве и представили необходимые гарантии. Я им разрешил встать на работу на другой день в 10 часов утра. Машины работали настолько уже хорошо, что к 9 часам утра в Воробьёвском резервуаре запас воды достиг 330 000 вёдер. 19 числа в 10 часов утра я был на Рублёвской станции; отслужён был молебен, после чего мои рабочие были заменены городскими.

Так окончилась грустная эпопея забастовки водопровода. Рабочие были очень довольны встать на работу, но были и сконфужены. Я оставался на станции, пока не уехали мои рабочие, тогда я вновь обошёл всю станцию уже в сопровождении заведующего городского инженера. Капитану Стерлигову я поручил сдать всё по описи, а городскому инженеру Бирюкову принять и составить акт с перечислением поломанных и испорченных частей за время работы сапёров. По оценке оказалось попорченных частей на сумму 70 руб., каковая сумма и внесена была мной в кассу городской управы.

Подробный доклад военных инженеров был препровожден мною в городскую думу для сведения. Об этом городским головой было доложено в заседании 1 ноября, и дума постановила выразить благодарность за энергичное участие в деле восстановления Рублёвского водопровода мне, инженерам и всем участвовавшим и ассигновать 1000 руб. в моё распоряжение для раздачи работавшим по моему усмотрению.